Я копал могилу для лучшего друга — история мальчика из 90-х

Черное небо словно рыдает вместе с нами, обрушивая на нас свои слезы. Мы с мамой промокли до нитки. Я в темноте последний раз крепко обнимаю своего друга, но это уже холодный труп с торчащими костями: в последние две недели борьбы за жизнь он почти не дотронулся до пищи и сильно похудел. Его тогда все рвало. Когда он в последний раз подымался от надвигавшейся рвоты и шатаясь брел к забору во дворе, я шел сзади, а затем стоял и беспомощно наблюдал, как он мучается, рыгая кровью. Взгляд, который он кинул на меня перед тем, как упасть, я буду помнить всю жизнь.
"Беги!" — скомандовал 13-летний подросток. И Граф бросился огибать дом. За это время мальчик успевает со скоростью мартышки вскарабкаться на старое абрикосовое дерево и застыть там с еле сдерживаемым от восторга смехом. Граф прибегает, не обнаруживает хозяина на том месте, где он его оставил и начинает искать. Суется домой, затем в сарай, носится по всему двору и только потом догадывается поднять глаза и обнаружить мальчика. Смех, лай и все повторяется снова и снова. "Беги!" – кричал подросток в который раз и его пес радостно исполнял команду.
Это было лето 1997 года. Шотландская овчарка, которой был мой Граф, стал найденышем два года назад. Пес прибрел к дверям квартиры, скорее всего она напоминала ему его дом. Хозяйка квартиры вместе с детьми сжалилась над грязным, но каким-то благородным гостем, покормила его, отмыла. И, не найдя настоящего хозяина, женщина решила отдать пса подруге, жившей с семьей в частном доме. Ведь сын подруги так мечтал о собаке и условия позволяли.
Этим сыном подруги и был я. Граф, отозвавшийся на эту кличку, и оставшийся им, был чрезвычайно умен и даже разумен. Он понимал и исполнял все команды, вплоть до "ползи". А однажды, когда я пришел домой расстроенный какой-то мелочью, казавшейся тогда трагедией всей жизни, он внимательно посмотрел на меня, затем подошел с опущенной головой, виляя хвостом, и начал носом приподымать мой локоть, всем своим видом давая понять мне, дескать "Ты чего? Все будет хорошо! Я рядом".
К тому же Граф был очень храбр – однажды он вступил в схватку с двумя сильными соперниками: "боксером" и "кавказцем". Два представителя бойцовых пород его знатно потрепали, но и он не остался в долгу – порвал одному ухо, второму продырявил ляжку. Я его лечил после этого раствором марганцовки и мазями.
Графа любили многие, и многие завидовали мне. Наверное это и двигало несколькими соседскими парнями – старшаками с моей улицы. Их Граф почему-то не взлюбил с первых дней. Да и я к ним не испытывал теплых чувств. А им казалось, что я не вписываюсь в их мир – ведь никто в селе и не подумал бы играть со своим псом, как с человеком. Хотя я не вписывался по многим параметрам – одно то, что я был приезжим с города одного из этих парней почему-то сильно раздражало. Но у меня были хорошие друзья тут, верный пес. И на этих старшаков в общем-то было наплевать. Он же ненавидел меня и моего пса. И даже как-то крикнул, что отравит мою собаку. Но я значения не придал.
Жизнь текла своим чередом. Все было хорошо. И тут Граф сильно заболел.
Уже через полторы недели его бока и заднюю часть все время облепляли мухи, как будто внутренности его уже начинали сгнивать. Я отгонял их, просил Графа поесть. Но он отворачивался, и лишь изредка лакал чашку с водой. И тут папа привез какое-то лекарство, которое мы начали колоть под кожу Графу. И на следующее утро он немного поел из своей миски. Я обрадовался.
Очередной летний день. Родители на работе. Сестренка где-то с подружками играется. Я сидел на веранде в кресле рядом с Графом. Он спал, а я читал мою любимую книгу "Граф Монте-Кристо".
Тут он проснулся и начал подыматься. Сил у него почти не оставалось. Он шел к забору в самую заброшенную часть двора. Здесь его начало рвать кровью. Я стоял сзади и не знал, чем помочь ему. Вдруг Граф повернул голову в мою сторону и совсем по-человечески взглянул на меня. А затем упал на бок.
Я бросился к нему, я кричал, звал его. Сквозь слезы я видел как его глаза закатывались, как он испускал дух. Он умер на моих руках. И теперь был неподвижен – красивый и благородный лежал он на моих руках.
До прихода родителей с работы я успел выкопать яму рядом с тем местом, где он упал. Уже было темно, а Граф был завернут в свое одеяло, на котором раньше спал. Когда мама подошла к яме, в которой уже лежал наш пес, она заплакала. Я тоже. Не помню, начался ли дождь до того, как мама пришла, или в то время, как мы стояли и плакали. Я еще раз обнял его. Сказал, как сильно буду скучать. И осторожно закопал, прикрыв предварительно одеялом.
Тот дом мы давно продали. Новых хозяев при переезде я попросил не трогать могилу, которая была бережно обставлена мною камнями. Она и сейчас есть. Иногда я езжу к этому дому просто постоять у забора, за которым лежит Граф.
"Беги!" — всплывает в моем сознании радостный крик ребенка. Улыбка озаряет мое лицо.
А еще я думаю, что тем последним своим взглядом он сказал "Прости меня, но я больше не могу". Мне невыносимо тоскливо на душе за то, что я не смог уберечь его. И в то же время я бесконечно благодарен моему другу за то, что он наполнил детство того мальчика большим счастьем. За то, что он показал этому ребенку, что такое бескорыстная подлинная дружба, которой оказывается так не хватает в нашем взрослом человеческом мире.