Пассажиры дарили цветы водителю трамвая — щемящая история кыргызстанки

День Победы в городах-героях особенный. Кроме общей истории, у таких городов есть своя — трагическая, героическая, со страшными судьбами и цифрами. Брест, Сталинград, Смоленск, Севастополь, Одесса… Всего их 12. "Город-герой" и "крепость-герой" — сколько горя, скорби, крови, пота, боли стоит за этими словами! Победоносные трагедии за каждой потерянной жизнью. Сняты фильмы, написаны книги, созданы мемориалы и памятники…
Мне посчастливилось учиться в (тогда еще) Ленинграде. В свой первый День Победы в этом городе я решила поехать на Пискаревское кладбище, потом это станет моей традицией, но первую поездку я запомнила навсегда.
Все мы проходили школьную программу, читали книги, смотрели художественные и документальные фильмы, прямые трансляции, но быть там в День Победы — это очень печальный ритуал, на который я настраивалась с волнением. Торжества, душевного подъема, как в родном селе на Иссык-Куле, не было, потому что я уже начала проникаться атмосферой города и была лично знакома с несколькими блокадниками. Это особенные люди, блокада осталась в них навсегда. Это видно в старичках, кормящих голубей и гуляющих в резиновых сапожках в дождь, в их корявых руках, сметающих крошки хлеба, чтобы съесть их, в булоШных, где буханку хлеба разрезали на четыре части и продавали даже четвертинки.
34 года назад 9 мая я купила у метро нарциссы и села в трамвай до Пискаревки. В большие окна видела украшенный город: букеты флажков, транспаранты, "повеселевшие" после зимы клумбы… Держа в руках жиденький букетик, я понимала, что еду не на грандиозное парадное шествие, а в место скорби по миллионам людей.
Трамвай остановился в очередной раз. И, как часто бывало в те времена, водитель встал чтобы поправить железякой рельсы. По ступенькам спускался, очень заметно хромая, невысокий опрятный мужчина лет шестидесяти (как мне показалось). Он пошурудил рельсы и стал входить. На его хорошо "пожившем" пиджаке звенели ордена, медали, значки… Ком подкатил к горлу. Он сел на водительское место, трамвай тронулся, а я, часто моргая от слез, пыталась представить, что ощущает этот героический человек, который ведет трамвай к Пискаревскому кладбищу, работая в святой для него и всех День Победы. Я смотрела то в окно на город, то пыталась заглянуть в кабину или увидеть его лицо в зеркало. Мне было жаль, что он не на параде, не на празднике, ведь он не получит то внимание, которое заслуживает, не встретится с однополчанами и друзьями, не помолчит на Пискаревке…
Уже было понятно: хоть жиденький букетик — ему. Но так хотелось узнать, кто он, где воевал, сказать добрые слова, проявить хоть какое-то внимание…
Скоро моя остановка, вернее всех, кто едет в трамвае. Я встала, подошла к выходу, положила на панель нарциссы и сказала насколько смогла весело "С Днем Победы!". "Спасибо, спасибо!" — ответил водитель. Его голос меня поразил: он был звучный и красивый, не было в нем грусти или сожаления, в нем были музыка, твердость, радость, бодрость духа, которые никак не вязались с предполагаемым возрастом, хромотой-инвалидностью и работой в праздничный день. Понимая, что не успею узнать все, спросила только:
— Вы где и кем воевали?
— Артиллерист пушечной бригады Ленинградского фронта, — также звучно с отличной дикцией ответил водитель.
Дверь открылась — наша остановка. Я вышла, чтобы не создавать затора, встала у двери снаружи, чтобы успеть спросить еще что-нибудь, но не смогла. Выходящие разделяли свои букеты, вручая часть цветов и сирени водителю, тоже не успев спросить, с добрыми пожеланиями выходили, уступая место другим… Кто-то спросил его имя, но я не услышала — поток выходящих не давал приблизиться. В какой-то момент он громко обратился ко всем: "Товарищи, спасибо, куда же я их дену, мне же работать надо!".
Все вышли из трамвая, утекая ручейком по направлению к Пискаревке. Я стояла, глядя на него. Водитель поднял руку, сказал: "С Победой!" и закрыл все двери. Трамвай стоял, мой герой достал из кармана конфету, развернул, положил в рот, и, сминая фантик, низко опустил голову. Мне показалось, что он перекрестился, стараясь сделать это совсем незаметно, поднял голову, промокнул платком глаза, и его трамвай ушел по рельсам в даль.
"Помянул", — подумала я и медленно побрела за всеми, кто шел почтить память блокадников Ленинграда.