Уже прощался с жизнью, но на кладбище ему преподали урок — история Нурлана

Нурлану 39 лет. Ни кола, ни двора, ни семьи не нажил он к этому возрасту. Считал ли себя неудачником? Скорее нет, чем да. Но окружающие придерживались абсолютно другого мнения, и на то у них были причины. Когда друзья и знакомые Нурлана создавали пары, обживали семейные гнезда, он попросту прожигал жизнь. И как-то не заметил, что время пролетело, поезд ушел, а запрыгнуть в последний вагон не получилось. Даже родные братья — не сказать, что трудоголики, — устроились по-человечески. Вот теперь права качают, стыдят, делясь копейкой, иногда и хлебом попрекают.
Только отец и мать, живущие в селе, по-прежнему искренне любили его. Очень они хотели, чтобы сын взялся наконец за ум, поэтому продали кое-какую живность и купили ему старенький "Фольксваген".
— Главное, чтобы ты хоть изредка приезжал проведать нас. И женись уже, сынок, так ведь вся жизнь пройдет, а семья — это святое, — сказала Нурлану мама.
На этом "Фольксвагене" он иногда выезжал таксовать по столичным улицам. "Днем людей мало, нормально не заработаешь, выходи ночью, — посоветовали Нурлану новые друзья-таксисты. — И выхлоп больше, и скучать не придется — за месяц на целый триллер накатаешь…"
Первый ночной клиент, подвыпивший крепкий парень под два метра ростом, попросился до Новопавловки. "Батю там возьмем, а дальше до мамки поедем, проведать нужно", — сказал здоровяк, заваливаясь на заднее пассажирское сиденье. Оплату за поездку Нурлан посчитал вполне приличной. Когда добрались до назначенного места, из-за калитки возле старого деревянного домика вышел щуплый старичок с небольшой котомкой.
— Куда дальше? — спросил Нурлан пассажиров, которые стали казаться ему подозрительными.
— К мамке поедем, мы же договаривались, — пробормотал здоровяк.
— А где она, мамка ваша?
— Да тут недалеко: через пару кварталов налево и до конца, — ответил парень и вдруг едва слышно спросил отца: "Бать, а ты нож не забыл?".
Старик кивнул. Увидев это в зеркало заднего вида, Нурлан почувствовал, как вспотели руки. "На кого это я нарвался, черт возьми?!" — выругался он про себя и незаметно пошарил в бардачке. Нащупав отвертку, осторожно переложил ее в карман.
"Здоровяк вовсе не выпивший, притворяется. А этот старик мне сразу не понравился, слишком резвый для своего возраста. А в котомке что? Ножик есть, это понятно, а еще? Веревка, может? Мать его, от старика же нафталином несет, а он все туда же... Сдалась им моя машина, я же могу ее просто так отдать. Зачем убивать-то сразу?" — вертелись мысли в голове Нурлана.
Вся его жизнь пронеслась перед глазами. А вспомнить-то было и нечего. Ничего примечательного: мимолетные связи, непонятные компании, алкоголь, мамины слезы, разборки с братьями. Во всех стычках с родными он считал себя пострадавшим. Винил их за то, что не сложилась жизнь, не так воспитали, обделяли, давали меньше, чем братьям. Такие обвинения причиняли боль матери, но это его мало заботило...
И вот сложилась ситуация, когда он находился между жизнью и смертью. А если второй вариант все-таки неизбежен, кто будет его искать? Братьям он не нужен. Родители привыкли к его внезапным исчезновениям, так что вряд ли хватятся сразу. Но жить очень хотелось. По крайней мере, не такой Нурлан представлял свою смерть.
— Видишь там кресты? — прервал его раздумья здоровяк. — Езжай прямо к ним. На кладбище ворот нет, заезжай и газуй по тротуару до четвертого ряда.
— Про кладбище мы не договаривались, — вяло возразил Нурлан.
— Как не договаривались?! Я тебе про батю говорил? Говорил! И про мамку, что надо проведать, говорил. Так вот тут она у нас лежит, родимая... Сегодня пять годков уже. На работе с ребятами поминал, теперь со стариком помянуть решили.
Поплутав в темноте, нашли нужную могилу. Старик чиркнул спичкой — с надгробной фотографии на мужчин смотрела миловидная старушка в цветастом платочке.
— Мамку я очень люблю, — здоровяк смахнул скупую мужскую слезу, — до сих пор не могу отпустить. Когда живая была, тоже любил, но молодой был, ума не было. Мало внимания уделял, слов теплых не говорил. Вот теперь сюда прихожу и рассказываю ей, как скучаю. Папаша один остался, мается, жалко его, а я разрываюсь на работе с утра до ночи. Дураки мы: что имеем, не ценим, а, потеряв, плачем.
Старик тем временем вытащил из своей котомки три стакана, пол-литра водки, буханку хлеба, огурцы и разложил все на газете. Его сын принялся бойко резать ножом огурцы. Мужчины разлили спиртное по стаканам, помянули добрым словом старушку и выпили залпом. Один стакан с водкой вместе с куском хлеба поставили на могилу.
— Айда по 100 грамм, — позвали они таксиста.
— Не могу, я же за рулем. Мне еще в город, а потом в село к родителям ехать, — Нурлан еще отходил от пережитого шока, но уже решил, что с прежней жизнью завязано.
Слишком много уроков он извлек из этой поездки. Будет ценить то, что пока у него есть, — родителей, близких. А со временем, может, и собственную судьбу устроить получится — жениться, завести детей, построить дом. Самое главное — вовремя это понять. Ведь ему всего 39, а значит, не все еще потеряно.