"Выбор без выбора": Олдос Хаксли о будущих диктатурах

В 1949 году Олдос Хаксли написал Джорджу Оруэллу письмо, в котором объяснил, почему он считает, что будущие диктатуры будут больше похожи на картины слепого рабства из "Дивного нового мира", а не на модели жесткого подавления мыслепреступлений из "1984". Позже, в 1958 году, Хаксли дал интервью Майку Уоллесу, где он еще раз проговорил и уточнил свои опасения относительно будущего, марионеточных политиков, обратной стороне технологий и новых методов пропаганды. «Моноклер» публикует письмо Хаксли и фрагменты интервью с ним:
"1984" Джорджа Оруэлла и "О Дивный новый мир" Олдоса Хаксли — две ключевые антиутопии XX века, изображающие две модели будущих диктатур и тотального контроля над различными сферами общественной и частной жизни. Обе — плоды тяжелых впечатлений от военных потрясений XX века и неутешительных размышлений авторов о возможных путях развития различных политических систем и месте личности в них. Оруэлл в первую очередь размышляет о потенциальных метаморфозах и крайних вариантах авторитаризма, замешанного на насильственном подчинении и грубой пропаганде, Хаксли — о слабых и опасных сторонах капитализма, демократий с культом развлечений, комфорта и консьюмеризма и, конечно, человеческой природы, готовой на многое ради этих бонусов. Так, Океания Оруэлла держит массы в страхе благодаря бесконечной войне, переписыванию истории, наказаниям за "мыслепреступления" и продуманному государственному наблюдению. С другой стороны, в антиутопическом Мировом государстве Олдоса Хаксли элита управляет массами, подчиняя их с помощью отвлечения от забот, посредственной развлекательной индустрии, наркотика под названием "Сома", который лишает человека лишних тревог, и бесконечной карусели доступного секса — здесь людей ненавязчиво контролируют за счет "поощрения инфантильности и наркогипноза".
При этом Хаксли написал свой роман первым в 1931 году, а в 1949 году, после выхода "1984" Оруэлла, прокомментировал книгу последнего в личном письме (Оруэлл был некогда учеником Хаксли, когда тот преподавал французский язык в Итонском колледже). Азбуку тоталитаризма Джорджа Оруэлла и обзор "1984" мы уже делали несколько лет назад, поэтому сегодня публикуем письмо Хаксли, в котором он размышляет о том, почему диктаторам проще использовать методы, описанные в "Дивном новом мире", а также фрагменты интервью писателя, которое он дал в 1958 году Майку Уоллесу и где он вновь вернулся к вопросам будущего мира, "врагов свободы", неизбежного филигранного изменения принципов и методов пропаганды, а также образа и инструментов будущих диктатур (как обычно, Уоллес спрашивает своих собеседников в первую очередь о судьбе США, а мы, как водится, смотрим шире).
Стоит отметить, что споры о том, чье видение будущего окажется точнее — Оруэлла или Хаксли, — не утихают по сей день. Однако, кажется, печальная истина заключается в том, что оба оказались правы и новые режимы в конечном счете примут черты как Океании Оруэлла, так и Мирового государства Хаксли — возможно, в разном соотношении и, вероятно, не в самом очевидном виде. Если, конечно, этого уже не произошло.
Письмо Олдоса Хаксли Джорджу Оруэллу Дорогой мистер Оруэлл,
С вашей стороны было очень любезно попросить издателей прислать мне экземпляр вашей книги. Она пришла, когда я был занят работой, требующей много чтения и обращения к справочникам; а поскольку плохое зрение заставляет меня ограничивать чтение, мне пришлось долго ждать, прежде чем я смог приступить к "1984".
Соглашаясь со всем, что написали о ней критики, я не вижу нужды еще раз говорить вам, насколько прекрасна и как важна эта книга. Могу ли я вместо этого сказать о том, о чем идет речь в книге — о последней революции? Первые намеки на философию окончательной революции — революции, которая лежит за пределами политики и экономики и направлена на полное разрушение психологии и физиологии человека — можно найти у маркиза де Сада, который считал себя продолжателем, наследником Робеспьера и Бабёфа. Философия правящего меньшинства в "1984" – это садизм, доведенный до своего логического завершения путем выхода за рамки секса и его отрицания. Мне кажется сомнительным, что политика сапога, топчущего лицо человека, будет продолжаться вечно. Полагаю, что правящая олигархия найдет менее трудные и изнурительные способы управления и удовлетворения своей жажды власти и что эти способы будут напоминать те, что я описал в "Дивном новом мире". Недавно мне довелось изучать историю животного магнетизма и гипноза, и я был сильно поражен тем, как в течение ста пятидесяти лет мир отказывался серьезно относиться к открытиям Месмера, Брейда, Эсдайла и других.
Отчасти в силу господствующего материализма, а отчасти в силу заботы о репутации философы и ученые девятнадцатого века не желали исследовать необычные факты психологии применительно к людям, таким как политики, солдаты и полицейские, чтобы применять их в сфере управления. Благодаря добровольному невежеству наших отцов наступление окончательной революции было отложено на пять или шесть поколений. Другой счастливой случайностью была неспособность Фрейда успешно гипнотизировать и его последующее пренебрежительное отношение к гипнозу. Это задержало общее применение гипноза в психиатрии по крайней мере на сорок лет. Но сейчас психоанализ сочетается с гипнозом, а гипноз стал легким методом, расширяющимся благодаря использованию барбитуратов, которые вызывают гипнотическое и внушаемое состояние даже у самых неподатливых субъектов.
Я думаю, уже в следующем поколении правители поймут, что поощрение инфантильности и наркогипноз гораздо более эффективны как государственные инструменты управления, чем дубинки и тюрьмы, и власть над людьми гораздо легче получить, предлагая им приятное, комфортное рабство, вместо того чтобы склонять их к послушанию пинками и поркой. Другими словами, я чувствую, что кошмару "1984" суждено превратиться в кошмар мира, более похожего на тот, который я представлял себе в "Дивном новом мире". Изменения произойдут в результате ощутимой потребности в повышении эффективности. Между тем, конечно, может произойти крупномасштабная биологическая и атомная война — в этом случае нам будут сниться кошмары иного рода, которые трудно вообразить.
Еще раз благодарю Вас за книгу.
Искренне Ваш,
Олдос Хаксли
Интервью Майка Уоллеса с Олдосом Хаксли (фрагменты) Уоллес: Он [Олдос Хаксли] только что закончил серию эссе под названием "Враги свободы" (Первое название сборника эссе "Возвращение в дивный новый мир". — Прим. ред.), в которых описывает и определяет некоторые угрозы нашей свободе в Соединенных Штатах. И, мистер Хаксли, сразу же после этого позвольте мне спросить вас: как вы считаете, кто и что является врагами свободы здесь, в Соединенных Штатах?
Хаксли: <…> Я не думаю, что есть какие-то зловещие люди, сознательно лишающие людей их свободы. Но я думаю, что есть обезличенные силы, которые толкают нас в направлении все меньшей и меньшей свободы. И я также думаю, что есть ряд технологических устройств, которые любой желающий может использовать, чтобы ускорить этот процесс ухода от свободы, установления контроля <…>. На мой взгляд, есть две основные безличные силы. Первая из них <…> — это сила, которую в общем смысле можно назвать перенаселением, растущим давлением населения на существующие ресурсы. Это, конечно, необыкновенная вещь; происходит нечто, чего никогда не было в мировой истории прежде. Например, давайте возьмем простой факт, что между рождением Христа и прибытием судна "Мэйфлауэр" население Земли удвоилось. Оно увеличилось с двухсот пятидесяти миллионов до, возможно, пятисот миллионов. Сегодня население Земли растет такими темпами, что через полвека оно вновь удвоится. <…> Эксперты в этой области, такие как Гаррисон Браун, например, отмечают, что в слаборазвитых странах уровень жизни в настоящее время падает. Люди имеют меньше еды и меньше товаров на душу населения, чем пятьдесят лет назад. И поскольку положение этих стран, экономическое положение, становится все более и более шатким, очевидно, что правительство должно брать на себя все больше и больше ответственности за поддержание государственного корабля на плаву. И в таких условиях, конечно, возможны социальные беспорядки и опять-таки вмешательство центрального правительства. Таким образом, я думаю, что здесь мы видим модель, которая, похоже, очень сильно подталкивает к тоталитарному режиму. И, к сожалению, поскольку во всех этих слаборазвитых странах единственной высокоорганизованной политической партией является коммунистическая партия, похоже, что именно они станут наследниками этого печального процесса, что они возьмут власть в свои руки.
<…> Еще одна сила, которая, как мне кажется, очень сильно действует в этой стране, это сила того, что можно назвать сверхорганизацией. По мере того, как технологии становятся все более и более сложными, возникает необходимость во все более и более сложных организациях, четко выстроенных иерархически. И, кстати, развитие технологий сопровождается развитием науки об организации. Теперь можно создавать организации в больших масштабах, чем это было возможно раньше, и поэтому все больше и больше людей живут своей жизнью в качестве подчиненных в этих иерархических системах, контролируемых бюрократией — либо бюрократией большого бизнеса, либо бюрократией правительства.
Уоллес: Давайте теперь поговорим об устройствах, о которых вы говорили. Есть ли конкретные устройства или методы коммуникации, которые уменьшают наши свободы в дополнение к перенаселению и сверхорганизации?
Хаксли: Безусловно, есть устройства, которые могут быть использованы таким образом. Я имею в виду… Давайте, например, возьмем кусочек очень недавней и очень болезненной истории — невероятно эффективную пропаганду, использованную Гитлером.
Каковы были методы Гитлера? С одной стороны, Гитлер использовал террор, грубую силу, но он также использовал очень эффективную форму пропаганды — он использовал все современные устройства того времени. У него не было телевидения, но у него было радио, которое он использовал в полной мере и смог навязать таким образом свою волю огромной массе людей. Это при том что немцы были высокообразованным народом.
Уоллес: Ну мы знаем обо всем этом, но как мы можем приравнять использование Гитлером пропаганды к тому, как пропаганда, если хотите, используется, скажем, здесь, в Соединенных Штатах. Вы предполагаете, что существует параллель?
Хаксли: Само собой разумеется, сейчас это не используется таким образом, но… дело в том, что, как мне кажется, в настоящее время существуют методы, превосходящие в некоторых отношениях гитлеровский метод, которые могут быть использованы в критической ситуации. Я очень опасаюсь, что мы можем быть застигнуты врасплох нашими собственными развивающимися технологиями.
Это случалось в истории снова и снова с развитием технологий и изменением социальных условий, и внезапно люди оказывались в ситуации, которую они не предвидели, и делали всевозможные вещи, которые они на самом деле не хотели делать.
В настоящее время телевидение используется довольно безобидно; оно используется, я думаю, слишком часто, чтобы отвлекать всех постоянно. Но, я имею в виду, представьте себе ситуацию во всех коммунистических странах, где телевидение, где оно существует, всегда говорит одни и те же вещи все время. Оно не создает широкий фронт отвлечения внимания, оно создает целенаправленную … барабанную дробь одной идеи, все время. Очевидно, что это очень мощный инструмент <…> Конечно, все технологии сами по себе морально нейтральны. Это просто силы, которые могут быть использованы либо хорошо, либо плохо; то же самое с атомной энергией: мы можем использовать ее либо для того, чтобы взорвать себя, либо для того, чтобы заменить уголь и нефть, которые заканчиваются.
Уоллес: Мистер Хаксли, в своих новых эссе вы утверждаете, что различные "враги свободы" толкают нас к реальному "Дивному новому миру", и вы говорите, что он ожидает нас прямо за углом. Прежде всего, не могли бы вы подробно описать нам, какой жизни в этом "Дивном новом мире" вы опасаетесь или на что она могла бы быть похожа?
Хаксли: Я думаю, что диктатура будущего будет очень не похожа на диктатуры, с которыми мы были знакомы в недалеком прошлом. Давайте возьмем другую замечательную книгу, пророчащую будущее, "1984" Джорджа Оруэлла. Эта книга была написана на пике сталинского режима и сразу после гитлеровского режима, и там Оруэлл предвидел диктатуру, полностью использующую методы террора, методы физического насилия. Теперь я думаю, что в будущем произойдет то, что диктаторы обнаружат, как говорится в старой поговорке, что со штыками можно делать все, кроме как сидеть на них!
Если вы хотите сохранить свою власть на неопределенный срок, вам нужно получить согласие управляемых, и они будут делать это частично с помощью наркотиков, как я предвидел в "Дивном новом мире", частично с помощью новых методов пропаганды.
Они сделают это в обход рациональной стороны человека и обратятся к его подсознанию, его более глубоким эмоциям и даже физиологии, и таким образом заставят его полюбить свое рабство.
То есть, я думаю, опасность заключается в том, что на самом деле люди могут быть в некотором роде счастливы при новом режиме, но они будут счастливы в ситуациях, в которых они не должны быть счастливы.
<…> Вот почему я считаю, что очень важно здесь и сейчас начать думать об этих проблемах. Не дать застать себя врасплох новым достижениям в технологиях. Я имею в виду… например, в отношении использования… наркотиков (Хаксли опасается, что его идея использования "Сомы" для притупления негативных эмоций человека вполне может быть реализована с учетом развития фарминдустрии. — Прим. ред.).
Мы знаем, сейчас есть достаточно доказательств, чтобы мы могли, основываясь на них и используя определенную долю творческого воображения, предвидеть, как могут использовать эти вещи люди с дурными намерениями, и попытаться предотвратить это. И таким же образом, я думаю, мы можем предвидеть многое относительно использования новых методов пропаганды и можем что-то сделать, чтобы предотвратить это. В конце концов, цена свободы — вечная бдительность.
Уоллес: Во "Врагах свободы" вы пишете конкретно о Соединенных Штатах. Вот что вы говорите об американских политических кампаниях: "Все, что нужно — это деньги и кандидат, которого можно натренировать, чтобы он выглядел искренним; политические принципы и планы конкретных действий потеряли большую часть своей значимости. Личность кандидата, то, как его представляют специалисты по рекламе, — вот что действительно имеет значение". 
Хаксли: Во время последней кампании было много подобных высказываний со стороны менеджеров по рекламе партий, участвующих в этой кампании. Это идея о том, что кандидаты должны быть продаваемыми, как мыло и зубная паста, и что мы должны полностью зависеть от их личности.
Я имею в виду, что индивидуальность важна, но, безусловно, есть чрезвычайно притягательные личности, особенно на телевидении, которые не обязательно будут очень хороши в вопросах политики.
Уоллес: Вы считаете, что такие люди, как Эйзенхауэр, Стивенсон, Никсон, с умыслом пытались "втирать очки" американской общественности?
Хаксли: Нет, но их консультировали мощные рекламные агентства, которые проводили кампании совершенно иного рода, чем те, что проводились раньше. И я думаю, что мы увидим, вероятно, всевозможные новые методы, которые появятся в этой картине. Я имею в виду, например, то, что получило широкую огласку прошлой осенью, — сублиминальные технологии (Использование изображений, звуков, сообщений, которые воздействуют непосредственно на подсознание. — Прим. ред.).
На мой взгляд, в нынешнем виде эта вещь не представляет для нас угрозы, но я разговаривал на днях с одним человеком, который проделал большую экспериментальную работу в психологической лаборатории с этими технологиями, и он подтвердил, что в данный момент это не представляет опасности, но как только вы установливаете принцип, что что-то работает, вы можете быть абсолютно уверены, что технология этого будет постоянно совершенствоваться.
Его взгляд на этот вопрос был таким: ну, может быть, они будут использовать это в небольшой степени в кампании 1960 года, но они, вероятно, будут использовать это гораздо более эффективно в кампании 1964 года, потому что именно с такой скоростью развиваются технологии.
Уоллес: И нас будут убеждать голосовать за кандидата, в то время как мы не будем знать, что нас убеждают голосовать за него.
Хаксли: Именно, я имею в виду, что это довольно тревожная картина, когда вас убеждают не на уровне выбора и разума.
Уоллес: Что касается рекламы, о которой вы упоминали совсем недавно, в своих работах, особенно во "Врагах свободы", вы нападаете на Мэдисон-авеню, которая контролирует большую часть нашей теле- и радиорекламы, газетной рекламы и так далее. Почему вы последовательно нападаете на рекламные агентства?
Хаксли: Ну нет. Я думаю, что реклама играет очень нужную роль, но опасность, как мне кажется, заключается в следующем. От чего зависит демократия? От индивидуального избирателя, делающего разумный и рациональный выбор в пользу того, что соответствует его собственным просвещенным интересам, в любых обстоятельствах.
Но то, что делают эти люди, я имею в виду то, что делают и те, кто продает товары, и диктаторские пропагандисты, — они пытаются обойти рациональную сторону человека и апеллируют непосредственно к этим бессознательным силам, находящимся под поверхностью, так что вы, в некотором смысле, делаете бессмыслицу из всей демократической процедуры, которая основана на сознательном выборе на рациональной основе.
Уоллес: Конечно, возможно… Вы только что ответили на следующий вопрос, потому что в своем эссе вы пишете о телевизионной рекламе, не только о политической рекламе, но о телевизионной рекламе как таковой и о том, как, по вашему выражению, "сегодняшние дети ходят вокруг, напевая рекламу пива и зубной пасты". И затем вы каким-то образом связываете это явление с опасностью диктатуры. Не могли бы вы прояснить эту связь или вы считаете, что сделали это в достаточной степени?
Хаксли: Я имею в виду, что весь этот вопрос о детях ужасно важен, потому что дети, очевидно, гораздо более внушаемы, чем среднестатистический взрослый; и опять же, если предположить, что по той или иной причине вся пропаганда находится в руках одного или очень немногих агентств, у вас будет чрезвычайно мощная сила, играющая на этих детях, которые, в конце концов, скоро вырастут и станут взрослыми. Я думаю, что это не является непосредственной угрозой, но это остается возможной угрозой.
Уоллес: В своем эссе вы сказали, что в Европе детей называли "пушечным мясом", а здесь, в Соединенных Штатах, — "телевизионным и радиомясом".
Хаксли: Ну, в конце концов, в отраслевых журналах можно прочитать самые лирические рассказы о том, как необходимо завладеть детьми, потому что впоследствии они станут лояльными покупателями брендов. Но, опять же, если перевести это в политические термины, диктатор говорит, что все они станут покупателями идеологии, когда вырастут.
Уоллес: Мы так много слышим о промывании мозгов, которое использовали коммунисты. Видите ли вы какое-либо промывание мозгов, кроме того, о котором мы только что говорили, в Соединенных Штатах? Другие формы промывания мозгов?
Хаксли: Не в той форме, которая используется в Китае и в России, потому что это, по сути, применение методов пропаганды, самых жестоких методов к отдельным людям. Но метод рекламы — это не дробовик. Это способ завладеть человеком и играть как на его физиологии, так и на его психологии, пока он действительно не сломается, и тогда вы сможете внедрить в его голову новую идею.
<…>
Уоллес: Конечно, вопрос, который постоянно приходит мне в голову, заключается в следующем: очевидно, что политика сама по себе не является злом, телевидение само по себе не является злом, атомная энергия не является злом, и все же вы опасаетесь, что все это будет использовано во зло. Почему, по вашему мнению, их не будут использовать правильные люди? Почему их обязательно будут использовать "не те люди" с негативными мотивами?
Хаксли: Я думаю, одна из причин в том, что все это инструменты для получения власти, а страсть к власти, очевидно, одна из самых сильных страстей, существующих в человеке; и, в конце концов, все демократии основаны на предположении, что власть очень опасна и что чрезвычайно важно не позволить одному человеку или одной небольшой группе иметь слишком много власти в течение слишком долгого времени.
В конце концов, что такое британская и американская конституции, как не механизмы для ограничения власти, а все эти новые устройства являются чрезвычайно эффективными инструментами для навязывания власти небольших групп над большими массами.
Уоллес: Что ж, вы сами задаете этот вопрос во "Врагах свободы". Я верну вам его. Вы спрашиваете: "В век увеличивающегося перенаселения, укрепляющихся сверхорганизаций и все более эффективных средств массовой коммуникации, как мы можем сохранить целостность и вновь утвердить ценность человеческой личности?". Вы задали этот вопрос, теперь у вас есть шанс ответить на него, мистер Хаксли.
Хаксли: Ну, это очевидно… прежде всего, это вопрос образования. Я думаю, что очень важно настаивать на индивидуальных ценностях, я имею в виду, что есть тенденция… Вы, наверное, читали книгу Уайта "Человек-организация"? Очень интересную, ценную книгу, где он говорит о новом типе групповой морали, групповой этике, в которой говорится о группе так, будто группа как-то важнее индивидуума.
Но это, насколько я понимаю, противоречит тому, что мы знаем о генетическом строении человека, о том, что каждый человек уникален. И, конечно, именно на этой генетической основе базируется вся идея ценности свободы.
И я думаю, что для нас очень важно подчеркивать это во всей нашей образовательной жизни, и я бы сказал, что также очень важно учить людей быть начеку против словесных ловушек, в которые их постоянно заманивают, анализировать те вещи, которые им говорят.
В общем, я считаю, важна эта образовательная сторона… И я думаю, что есть еще много вещей, которые можно сделать, чтобы укрепить людей и сделать их более осведомленными о том, что происходит.
<…>
Уоллес: Мистер Хаксли, позвольте спросить вас совершенно серьезно: необходима ли свобода?
Хаксли: Насколько я понимаю, да.
Уоллес: Почему? Она необходима для продуктивного общества?
Хаксли: Да, я должен сказать, что да. Я имею в виду, она важна для по-настоящему продуктивного общества. Безусловно, вы можете производить много товаров без особой свободы, но я думаю, что вся творческая жизнь человека в конечном счете невозможна без значительной степени индивидуальной свободы, инициативы, творчества, всех этих вещей, которые мы ценим, и я думаю, что ценим правильно.