Сила воды. Она источник геополитической силы, течет в глубину, питая урожаи и создавая государства

Не нефть или золото, но вода — источник геополитической силы, который течет в глубину, питая урожаи и создавая государства. Об этом написал в своей статье Джулио Бокалетти.
Великая река огибает весь мир. Она берет начало в центральной части Соединенных Штатов и несет воды больше, чем реки Миссисипи и Янцзы вместе взятые. Один ее рукав, самый старый, протекает через Атлантику, направляясь в Европу и на Ближний Восток. Другая пересекает Тихий океан и течет в сторону Китая. Бесчисленные притоки соединяются по пути, осушая равнины и леса Латинской Америки, Европы и Азии.
Вы, вероятно, никогда не слышали о такой реке, хотя почти каждый из нас черпает из нее воду. Вы не можете ловить в ней рыбу, плавать, пить из нее. Если бы вы искали, то не нашли бы ее на карте: она невидима. Однако нет никаких сомнений в том, что река существует.
Река начинается там, где вода питает сельское хозяйство. Но дальше физическая вода исчезает, и ей на смену приходит поток сельскохозяйственных культур, которые несут лишь память о воде, использованной для их выращивания. Затем культуры перемещаются по судоходным путям глобальной торговой системы, в конечном итоге вытесняя воду, которая в противном случае была бы использована для их выращивания на месте. Таким образом, вода течет от источника к месту назначения, "встроенная" в продукты. Поток "виртуальной воды" — идея, впервые разработанная в 1980-х годах покойным географом Тони Алланом.
Эта великая виртуальная река помогает объяснить, как государства осуществляют власть друг над другом. Далеко не случайно ее доминирующим источником сегодня являются воды Миссисипи. Нынешний путь был определен, когда США Франклина Рузвельта сменили Британию в качестве мирового гегемона. США начали кормить разрушающуюся, охваченную войной Европу урожаями, питаемыми богатыми водами рек, остальное — история.
В 1947 году Томас Харт Бентон написал знаменитую аллегорию этого перехода "Акелла и Геркулес": молодой инженерный корпус армии США в роли Геркулеса сражается с рекой Миссури — Акеллой, богом реки, в виде быка — в то время как фермерские угодья Среднего Запада наполняют пролептический Рог изобилия продуктами, направляющимися на восток. США стали послевоенной житницей мира.
Геополитическая отсылка Бентона к мифу Овидия может показаться сегодня неясной. Но он мог быть уверен, что, когда рядовой покупатель магазина Harzfeld’s в Канзас-Сити взглянет на эту фреску над лифтами, рядом с парфюмерным отделом — местом первоначального заказа — она узнает элементарную природу воды, борьбу, которая формировала сельский ландшафт 1940-х годов, и власть, которую контроль над водой давал нации.
Потоки власти и идентичности глубоко уходят в воды великой виртуальной реки.
На протяжении всего 20-го века торговля продуктами водных ресурсов страны была актом власти. Когда США стали мировой житницей, поставляя продовольствие на восток, это также вызвало встречный поток твердой валюты в качестве оплаты, что создало основу для Бреттон-Вудского соглашения.
Ленин и Сталин платили за советскую индустриализацию зерном, выращенным на украинских, российских и среднеазиатских полях, орошаемых каналами, построенными тысячами заключенных ГУЛАГа. В Китае Мао, возможно, измерял цели "Большого скачка вперед" в тоннах стали, но планировал финансировать его достижение за счет орошения равнин Янцзы и Желтой реки.
Ибн Сауд знал, что нефть может сделать его богатым, но только вода для орошения Саудовской Аравии даст ему власть, поэтому за первое платили вторым. А в 1970-х годах постколониальная конкуренция за региональное влияние над водными ресурсами достигла пика, когда панарабизм президента Египта Гамаля Абдель Насера столкнулся с претензиями Израиля на реку Иордан, породив конфликты, которые — от "арабской весны" до сирийского кризиса — способствовали формированию современного мира.
Однако геополитическая ценность воды оказалась скрыта от глаз. Толстый слой индустриализации XX века спрятал силу воды за бесчисленными плотинами и огромными насыпями, повторно орошая планету и обманывая людей в том, что современность освободила их жизнь от забот о воде.
Ее корни уходят в далекое прошлое — мост между прошлым и настоящим, на котором мы стоим и сегодня.
Это была опасная иллюзия. Индустриализация не освободила нации от огромной системы воды, встроенной в глобальную торговлю: именно она и создала её. Недавняя торговая война между Китаем и США — якобы из-за интеллектуальной собственности, от солнечных батарей и телевизоров с плоским экраном до телекоммуникационных технологий — сосредоточила значительную часть действий (и большую часть риторики) на соевых бобах, крупнейшей сельскохозяйственной культуре, экспортируемой США в Китай, и центральном продукте долины Миссисипи-Миссури. В кулуарах вода и великая река продолжают иметь значение.
Но откуда взялась эта глубокая связь между геополитикой и водой? Ответ кроется в прошлом, в особой истории воды и империи, которая возникла еще до так называемого "американского века". Ее корни уходят в далекое прошлое, мост между прошлым и настоящим настолько надежен, что все мы и сегодня стоим на нем, в то время как великая невидимая виртуальная река течет под нами.
В течение 19 века Британская империя создала проект глобализированного мира, в котором мы живем до сих пор. Планета усеяна последствиями этого масштабного эксперимента по завоеванию — от конфликтов на Ближнем Востоке и в Афганистане до постколониальной борьбы в Африке и на Индийском субконтиненте.
Хотя современные разговоры об империи в большинстве своем напоминают ту эпоху, британцы были гораздо менее оптимистичны в своих имперских мечтах, чем можно предположить по тексту песни "Правь, Британия!". Глубокая тревога грызла хрупкие основы их идентичности. Они считали себя законными наследниками Рима, но не могли отделаться от предостерегающего рассказа Эдварда Гиббонса "История упадка и падения Римской империи" (1776-89). Неужели упадок и падение — это и их судьба?
Чтобы развеять эту тревогу, нужно было копнуть глубже. Для самоидентифицированного благочестивого общества, переживающего дарвиновскую революцию, древнее прошлое было главным источником утешения. Археологи XIX века занимались поиском подтверждений библейских историй: искали свидетельства ветхозаветных легенд. Их нахождение доказывало, что британцы были благословлены августиновской универсальностью: христианское содружество, наполненное целью и благочестием, которое ознаменовало собой завершение человеческой истории, начавшейся с Ноева потопа.
Итак, лопаты археологов начали раскопки. Их целью стал Ближний Восток, театр библейского текста. Копаясь в песке, камнях и времени, они нашли воду.
3 декабря 1872 года в Лондоне было пасмурно. В метеорологическом отчете за тот вторник описывается туманное утро, за которым последовал дождь. К концу дня северный холодный ветер частично разогнал тучи. Следующий день будет морозным.
В тот вечер в Обществе библейской археологии на Кондуит-стрит, 9, Джордж Смит, 32-летний бородатый ассириолог, готовился к выступлению с бумагой в руках. Ожидания были высоки. За две недели до этого газета Daily Telegraph напечатала предварительный обзор его выводов. В результате зал был переполнен. Уильям Гладстон, тогдашний премьер-министр, решил также поприсутствовать.
Председательствовал генерал-майор сэр Генри Роулинсон, куратор Британского музея, отвечавший за месопотамские раскопки в Ниневии и Вавилоне. Годами ранее в курдских горах Роулинсон расшифровал Бехистунскую скалу, получив Розеттский камень клинописи. После этого понимание истории Ближнего Востока развивалось стремительно. А вместе с ним — и поиски имперской идентичности. Роулинсон спонсировал поиск тысяч артефактов, заполнивших залы Британского музея. Команда под руководством Ормузда Рассама, иракско-британского археолога, извлекла более 20 000 фрагментированных табличек из древней библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии.
Ассирийские предметы наводнили Британию, и Лондон оказался в тисках ассирийского безумия. Однако найти эти таблички и доставить их в Лондон оказалось гораздо проще, чем разобраться в тексте. Отчаянно нуждаясь в рабочей силе, Роулинсон нанял Смита, ассириолога, который как раз стоял перед аудиторией на Кондуит-стрит.
Утнапиштим получил от бога указание построить судно, чтобы спастись от разрушительного потопа.
Ребенок из семьи рабочего класса Челси, Смит бросил школу в 14 лет, чтобы стать подмастерьем в издательстве, и не был бы очевидным выбором в качестве ассириолога. Но уже в раннем возрасте он увлекся библейской историей. Время работы в Британском музее превратило увлечение клинописью в исключительный навык перевода.
К ноябрю 1872 года он работал по контракту уже 10 лет, неустанно изучая фрагменты из огромного каталога табличек. Он искал мифы. И вот, наконец, он собрал 80 фрагментов в единый эпос на 12 табличках. Он нашел золото.
Главным героем эпоса Смита был царь Гильгамеш, строитель великих стен Урука, города-государства шумеров в 4-м тысячелетии до нашей эры. Его сопровождал Энкиду, дикий человек, созданный богами. 11-я скрижаль об их похождениях вошла в историю. Стоя перед премьер-министром, Смит начал читать: "Некоторое время назад я обнаружил среди ассирийских табличек в Британском музее рассказ о потопе". Его доклад назывался "Халдейский рассказ о потопе".
В табличке описывалось, как Гильгамеш, расстроенный смертью Энкиду, отправился на поиски Утнапиштима, "далекого", чтобы узнать секрет бессмертия. Утнапиштим рассказал Гильгамешу самую необыкновенную историю: о том, как бог поручил ему построить судно, чтобы спастись от разрушительного потопа, и что ему было дано поручение спасти себя и своих животных. Он плыл бесконечно долго, даже послал голубя искать землю. В конце концов, он приземлился на горе Урарту, когда воды потопа схлынули.
Сказание об Утнапиштиме взволновало и поразило слушателей Смита. Это была история Ноя о потопе из Ветхого Завета. Но, по словам Смита, этот текст был написан задолго до 1700 года до нашей эры, или за 1000 лет до написания Библии. Откровение о библейской легенде поразило лондонскую элиту как удар грома. Британцы добились успеха: для многих это было доказательством того, что в библейском тексте описаны реальные события. Фактически, потоп.
Невыносимые объемы воды должны были звучать знакомо для викторианской аудитории Смита. Большинство британских богатств по-прежнему принадлежало земельной аристократии, и, хотя индустриализация переселила с ферм больше людей, чем в любой другой стране, в первом секторе по-прежнему была занята четверть британской рабочей силы.
1870-е годы были самыми дождливыми с начала ведения учета — только в 1872 году на Англию обрушилось более метра осадков — и все зернопроизводящие регионы пострадали. Кроме того, в окружении перенаселенного Лондона XIX века со вспышками холеры и открытой канализацией Темзы истории о древних людях, борющихся с водой, представлялись более чем наглядными.
Британцы не только думали, что они физически подтвердили Слово Божье, что давало им необыкновенное право на универсальность, они обнаружили следы древней империи, чьи корни, как и их собственные, уходили в воду. Судьба Британской империи казалась неизбежно связанной с ее отношениями с водой.
Смит еще не закончил. Викторианский мир был настолько заворожен его откровениями, что ему удалось убедить редактора газеты The Daily Telegraph профинансировать новую экспедицию. В январе 1873 года Смит снова отправился в Ниневию. К маю он уже копал. Почти сразу же он наткнулся на фрагменты другого эпоса, еще более древнего Атрахасиса.
В мире Атрахасиса, где не было людей, боги были организованы в иерархию. Младшие боги были вынуждены поддерживать каналы под руководством бога Эннуги, управляющего каналами. В конце концов, боги устали от необходимости выполнять всю работу и создали человека, чтобы он копал за них. В месопотамском мифе люди существовали для того, чтобы управлять ирригацией. Люди существовали для того, чтобы бороться с водой.
Вода была уже не только питанием для сельского хозяйства, но и главной инфраструктурой империи.
Такие мифы отражали опыт Месопотамии, где оседлая модель Плодородного полумесяца в эпоху неолита переросла в южной Месопотамии около 5 тысячелетия до н.э. в более мобильное состояние. Общества, жившие на границе реки Евфрат и Персидского залива, занимались интенсивным производством продуктов питания для поддержания удивительно сложных институтов. Сердцем их истории были реки.
Режим паводков на Тигре и Евфрате зависит от таяния снега с гор Тавр и Загрос. Это очень осложняло жизнь ранних месопотамских поселенцев. Паводковые воды достигали полей во время сбора урожая, в самое неподходящее время, и для управления ими требовалась сложная система каналов и передвижных плотин. Чтобы мобилизовать неоплачиваемый труд, необходимый для управления этой сложной системой, общины периода Урука должны были полагаться на концентрированную власть, воплощенную в постоянных теократических иерархиях. Возникли первые города-государства.
По мере того как города вдоль рек росли, занимая все большую часть линейных набережных, они вторгались на территорию друг друга, вступая в конфликты. В конце концов, они объединились в первую империю — Аккад. И после этого вода стала не просто питательной средой для сельского хозяйства, но и основной инфраструктурой, объединяющей империю. История Гильгамеша впервые была написана на аккадском языке.
Со временем развивалось множество цивилизаций бронзового века — большинство из них делали это, используя свои водные ресурсы, — пока не возникла система торговли, включавшая ассирийцев, хеттов, микенцев, египтян и других. Их торговля включала выращивание сельскохозяйственных культур. Мы знаем это, потому что сохранились записи о том, как хеттский царь умолял своего заклятого врага, фараона Египта, о срочных поставках продовольствия, когда наступала засуха.
Конечно, Смит и археологи XIX века, с которыми он работал, никогда бы не описали это в таких терминах, но они внесли свой вклад в открытие первой виртуальной реки в истории. История империи неотделима от истории воды.
Исследование глубокого прошлого в XIX веке сопровождалось трансформацией настоящего. В 1858 году, после того как Ост-Индская компания десятилетиями эксплуатировала текстильную промышленность Бенгалии, управление Индией перешло к Британской империи. С этого момента британцы сосредоточили свои имперские устремления на орошаемом земледелии в Индии.
В том же году Роулинсон вошел в состав парламента и вновь сформированного Совета по делам Индии. Роулинсон опасался имперских амбиций России в отношении Индии, которая через Афганистан проникла бы на субконтинент по поймам Инда.
В своем трактате "Богатство народов" (1776) Адам Смит утверждал, что относительный успех государств зависит от протяженности их речной системы, которая, по его мнению, определяет как размер рынков, так и сложность разделения труда. Он считал, что древние Египет, Китай и Индия были долговечными обществами в свое время благодаря обширным речным сетям. Неудивительно, что британцы инвестировали соответствующим образом.
Капитал из Лондона финансировал каналы на Инде, чтобы улучшить связь и производительность пенджабских ферм. Масштабы инвестиций — особенно после того, как началась Гражданская война в Америке, закрывшая доступ на запад — были поразительными. В 1800 году в Индии орошалось около 800 000 гектаров. К 1900 году их площадь выросла до 13 миллионов.
Титул "Императрица Индии" выкристаллизовал источник великой реки в сердце империи.
Индийское орошаемое производство стало сердцем имперской системы торговли. На равнинах Индии производилось сырье, которое продавалось в другие страны мира, чтобы уравновесить импорт товаров в Англию. В частности, закупки Китаем индийского опиума уравновешивали экстраординарные объемы чая, который Британия импортировала из Поднебесной, и эта торговля считалась достаточно важной, чтобы оправдать две Опиумные войны. В своем стремлении к странной смеси либерализма и империализма британцы связали воедино огромную систему торговли, которая питала виртуальную реку XIX века, первую по-настоящему глобальную в истории.
Смит, тем временем, вернулся еще на два раунда раскопок в 1874 и 1876 годах. Его последняя поездка состоялась в июле 1876 года, всего через несколько месяцев после того, как Бенджамин Дизраэли убедил парламент присвоить королеве Виктории титул "императрицы Индии", выкристаллизовав источник великой реки в сердце империи.
Он больше никогда не увидит Англию. Смит заболел и умер в Алеппо. Ему было 36 лет. Его наследием стали истории о Гильгамеше и Атрахасисе — мифы, которые способствовали формированию взгляда на власть, основанного на водных ресурсах и сохраняющегося по сей день.
Наконец, в начале XX века Британская империя встретила судьбу, которой пыталась избежать. Поиск идентичности в глубоком прошлом ничем не компенсировал несовершенную экономику, плохое управление и глобальные конфликты. Она пришла в упадок и, по сути, пала через несколько десятилетий в 20 веке. Но великий виртуальный поток, который она создала, не иссяк вместе с ней. Он двигался дальше.
Всего за полвека до этого Американская республика была проектом на грани краха в кровавой гражданской войне. Однако после Первой мировой войны она примерила на себя мантию глобального лидера, сначала экспортируя свою сельскохозяйственную продукцию в Европу, а затем и кое-что еще: модернистскую модель развития, основанную на использовании водных ресурсов, которая началась с прокладки Панамского канала и прошла испытание в суровых условиях американского Запада.
Карл Маркс считал, что материальные условия определяют политические результаты. Он считал, что сложные водные условия обязательно приведут к появлению деспотического управленческого государства, как, например, в Китае эпохи Цинь. Но в течение 20-го века страны всего мира перестраивали свой ландшафт по модели не деспотизма, а крупнейшей в мире демократической республики.
Архетипы американской модели — плотина Гувера, Управление долины реки Теннесси, бесчисленные проекты Бюро мелиорации и Инженерного корпуса армии США — вдохновили весь мир перестроить свои земли, чтобы использовать силу воды, защитить индустриализацию от ее воздействия и увеличить сельскохозяйственное производство за счет ирригации.
Видели они или нет, но глубокая связь между водой и мировой торговлей была установлена навсегда.
Улучшение водной инфраструктуры увеличило возможности стран. Производство продуктов питания росло. Глобализация усилилась. Когда добыча нефти расширилась, огромный поток нефти устремился на запад, чтобы питать послевоенную экономику США и Европы, а продовольствие потекло на Ближний Восток и в Северную Африку. Продовольствие, энергия и вода оказались в тесной взаимосвязи. Великая виртуальная река разбухла.
Затем Дэн Сяопин отвязал Китай от Советского Союза и подключил его к американскому спросу на товары. Опьяненные потреблением, люди начали верить, что модернистская модель 20-го века ушла в прошлое. Государственное проектирование водного ландшафта США исчерпало себя, поскольку общественность страны, уставшая от крупных государственных программ, решительно перешла к рыночным институтам.
Большинство людей забыли о великой реке. Если бы Бентон нарисовал Акеллу и Геркулеса сегодня, его аллегорию не заметил бы средний покупатель Macy’s или Walmart. Но независимо от того, видели ли её или нет, глубокая связь между водой и мировой торговлей была установлена навсегда.
Пересыхание реки Колорадо, уничтожение лесов в бассейнах Амазонки и Конго, затопленные равнины Рейна и Желтой реки, исчезающие водно-болотные угодья реки Муррей-Дарлинг — все это свидетельства того, что огромная система сельскохозяйственной торговли продолжает изменять облик планеты. И вода продолжает быть ее чертежом.
Вы не можете увидеть великую виртуальную реку, даже если она продолжает расти. Но, будучи невидимой, она все равно имеет значение. Она формирует окружающую среду, в которой мы все живем. Она создает мощную зависимость между странами. Прежде всего, она является выражением власти. Вы можете не видеть ее, но ее тень тянется за вами во времени.
Спустя чуть более 100 лет после смерти Джорджа Смита на фрагменте в Ме-Туране были найдены новые строки, ставшие новым финалом "Эпоса о Гильгамеше". В них воды могучего Евфрата разверзлись, и жители Урука построили в русле реки огромную каменную гробницу, чтобы упокоить своего царя. Когда они запечатали гробницу, воды хлынули обратно и навсегда скрыли ее. С тех пор все знали, что гробница Гильгамеша находится там. Но никто не мог увидеть ее под поверхностью воды