Лидер ОПГ "Тяп-Ляп" высказался о сериале "Слово пацана" и рассказал о зарождении "казанского феномена"

Сергей Антипов считает "мерзостью" сериал "Слово пацана" и рассказывает свою версию зарождения "казанского феномена"
"Если на то пошло, то создателями считаются только я и мои близкие друзья — Фарид Дунька и Рафка Чапай. И еще Володя Богомолов. Все остальные лишь потом примкнули. Все эти Скрябы и прочие потом прибились уже, примазались к сильным мира сего", — говорит лидер казанской ОПГ "Тяп-Ляп" Сергей Антипов. О том, как прошло детство в Суконной слободе, как избивал отец, как банда Кормакова наводила ужас на Казань в послевоенные годы, кто его "грел" на зоне и что думает о завершающемся сегодня сериале "Слово пацана", он рассказал в интервью "БИЗНЕС Online".
Зачем мы поговорили с Сергеем Антиповым? Сергея Антипова считают одним из лидеров казанской ОПГ "Тяп-Ляп", с которой зародился "казанский феномен". Группировка действовала в 1970-е годы. Свое имя получила по названию микрорайона, где проживали большинство членов, — района завода "Теплоконтроль". Антипов переехал туда, когда ему было 14 лет. Как считают силовики, именно он сколотил группировку, которая занималась разбоями и убийствами, хотя сам Антип утверждает, что при нем ничего подобного не было.
"Первой известной послевоенной была банда Кормакова. Никаких группировок не было. Первой была БКД (боевая комсомольская дружина — прим. ред.). Просто мы все жили вместе. Да, я был лидером. Но это же не голосованием определяется, само собой происходит. Кто-то более яркий, кого-то больше уважают, на кого-то равняются — это и есть лидер. Да, на меня равнялись, меня все уважали — и „Новотатарские", и „Суконские", и „Павлюхинские". Что скрывать? Я и сейчас в хороших отношениях со многими из разных группировок, если можно так назвать, из разных районов", — говорит Антипов в интервью "БИЗНЕС Online".
Долгое время считалось, что он то ли умер, то ли убит. На самом деле он вышел из колонии в конце 1992 года и жил в Москве и Подмосковье под другими именами. В Татарстан Антипов уже не вернулся. Рассказывает, что милиция вызывала его старшего сына и предупреждала: приедет — снова посадят. Поэтому он остался в московском регионе.
Мы встретились у него дома. Последние 10 лет 74-летний Антипов живет в довольно скромной квартире в одном из подмосковных городов. Хотя вспоминает, что раньше шиковал — жил на опушке леса за трехметровым забором в доме на 700 "квадратов". "Я в этом доме понял, что все хорошо в меру. Вот здесь я кайфую, а там была общага какая-то. Там только наверху было, по-моему, 8 спален. Там сколько уровней было? Первый — цокольный этаж, там бассейн, спортзал, комната отдыха огромная, туалет. Потом первый этаж, где я жил. Зачем мне туда ходить? Мне вниз, в бассейн, спортзал, и все. И кухня на первом этаже была. На втором этаже был бар", — вспоминает наш собеседник. Сейчас в гостиной у него стоит тот самый бар и множество картин. Одна из них — подарок от уже покойного Рашида Ахунова, бывшего министра внешнеэкономических связей РТ.
Фотографироваться Антипов категорически отказался. "На меня же будут показывать пальцем. Не хочу", — объясняет он. При этом не против публикации его фотографий прошлых лет. На свой возраст Антипов не выглядит: очень бодрый, шутит, флиртует, по-прежнему занимается спортом и всячески ругает власть. Причем любую. Нам признается, что его даже "бандеровцы" пытались завербовать: мол, вы же пострадали от советской власти. Но он не поддался, говорит, что любит Россию.
О раскрученном сериале "Слово пацана. Кровь на асфальте" слышал от многих. Но признается, что начал смотреть и выключил. "Я не смог смотреть, для меня это мерзко просто, когда мальчишек ни за что избивают, за какие-то копейки их дубасят. Я мимо пройти не мог никогда", — возмущается Антипов. Зато он охотно рассказывает многочисленные байки из своей молодости. При этом всячески отрицает, что "Тяп-Ляп" была группировкой, утверждает, что Джавду, устроившего пробег по Ново-Татарской слободе в 1978 году, мог остановить только он. Но не смог, т. к. с 1974-го не жил в Казани, а в 1978-м вообще был на "химии" в Нижнекамске. И в принципе считает, что все дела в отношении него были сфабрикованы.
В интервью "БИЗНЕС Online" Антипов рассказывает свою историю начиная с детства и заканчивая сегодняшним днем.
"Отец кидался на меня постоянно, бил меня как собаку" — Сергей Иванович, давайте поговорим о вашем детстве, которое прошло в Суконной слободе. Расскажите о том периоде.
— Наверное, лучше все же начать историю с моего деда. До сих пор в Салмачах стоит дом, где жил мой дед. Отец раньше говорил: "Давай съездим, посмотришь наш родовой дом". Но я уже стал крутым, весь из себя, машины, девушки, совсем другая жизнь. Но сейчас очень жалею, что не съездил туда. Потом, когда уже освободился, попросил ребят съездить и сфотографировать дом. А в нем живет какой-то татарин. Они ему говорят: "Ты вообще знаешь, чей этот дом?" Он говорит: "Да, знаю, репрессированных, их всех расстреляли, владельцев этого дома". Они говорят: "Нет, не всех расстреляли, есть владелец, он-то нас и попросил приехать". Татарин видит — рожи двухметровые стоят, уголовные личности. Он испугался и говорит: "Никого уже в живых нет". Они отвечают: "Есть в живых родственники". В общем, ребята сфотографировали дом моего деда, которого расстреляли в 1921-м, когда отцу было три годика. Прямо во дворе, без суда и следствия — так, как это делает поганая власть всегда. Просто зашли… А дед, говорят, был очень крутой. И физически сильный был. Мой отец тоже был физически очень сильным, намного сильнее меня, просто он ничем не занимался. А я с детства начал заниматься спортом.
И наша настоящая фамилия должна быть Михайловы. Просто бабушка испугалась, убежала оттуда и фамилию поменяла. Ведь репрессии начались, дом отняли, из него сделали школу, а потом передавали здание из рук в руки. Об этом я узнал от отца незадолго до его смерти. Он умер, когда я еще сидел. Я отсидел 20 лет по сфабрикованным делам.
— Давайте вернемся к тому, как вы жили в Суконной слободе.
— Трущобы, маленькая квартирка была. Приходилось печку топить…
Помню один случай. Дядя Саша, брат отца, жил на Островского, недалеко от нас. У него был сын — мой двоюродный брат Толик, выше и старше меня. Я с отцом приехал к ним в гости. Мы с Толиком сидим на кровати, играем. Я еще в детский садик не ходил, мне было мало лет. Как сейчас все помню, четко-четко, каждую деталь. Помню эту кровать большую, огромную комнату. И вот мы сидим с ним, играем. Видимо, я что-то сделал такое, что ему не понравилось. Он мне кулаком как дал в нос! У меня в первый раз в жизни пошла кровь, и я в первый раз в жизни заплакал. Посмотрел на отца, он посмотрел на меня и отвернулся. Я на всю жизнь запомнил этот момент. И понял одно: в этой жизни надеяться мне ни на кого не надо, только на самого себя. Меня это здорово задело.
"Когда я жил еще в Суконной слободе, уже начал заниматься вольной борьбой" Поэтому, когда я жил еще в Суконной слободе, уже начал заниматься вольной борьбой. Рядом был стадион "Динамо", лишь чуть-чуть на гору подняться по Некрасова. А когда мне было 14 лет, мы переехали на "Теплоконтроль", и до стадиона "Динамо стало далеко добираться.
На Тукаевской открылась секция бокса, напротив "Красного Востока" было 7-е ремесленное училище "Трудовые резервы". И тренер попался очень хороший — Ильдар Азизович Калимуллин, царство ему небесное. Известная личность в Казани, очень хороший человек. Но потом его перетянули в Москву, судя по всему, в каких-то спецслужбах работал. В общем, мы начали боксом заниматься. Само собой, наложились навыки вольной борьбы и бокса. Бокс у меня даже пошел лучше, потому что в единоборствах психология одна и та же — надо побеждать, дух иметь, чувствовать противника, его психологию. В общем, я начал выигрывать.
— Почему вы переехали из Суконной слободы?
— Отец квартиру получил.
— Чем занимался ваш отец?
— Он шофером работал на заводе. А еще был награжден как участник Великой Отечественной войны. Деда расстреляли красные твари, а его три сына пошли воевать. Но они пошли воевать за Россию, а не за этих красных гадов. Старшего дядю Васю убили, а отец и дядя Саша пришли с войны все израненные. У отца — очередь в спине, вся спина в осколках. В ЗИС-5 взорвалась бомба, а он был шофером. Его очень сильно контузило. Поэтому он не соображал, что делал. Отец кидался на меня постоянно, бил меня как собаку. Он же здоровенный, физически очень сильный был, неимоверно силен.
— За что он вас бил? Такими были методы его воспитания? Мать за вас не заступалась?
— Заступалась и говорила: ты только по голове его не бей, а так давай. Первый раз дал сдачи отцу, когда мне было 15 лет. Он снова начал меня колотить, я выскочил на улицу, думая, что раз дома не смог схватить, то тут тем более. Отец — за мной, пытался схватить, я крутился-вертелся, так как борьбой и боксом занимался, то уходил от ударов. Он на меня летит, я ему вперед "двойку" прислал и вырубил его. Он, огромный мужик, упал (смеется). Это был первый раз, когда я его вырубил. Потом он еще кидался и постоянно получал. Я ему говорю: "Что кидаешься все время на меня? Твое время ушло, понять не можешь, что ли? Я первый на тебя руку не поднимаю никогда. Ты сам первый кидаешься. Но ты пойми: твое время ушло. Больше я тебе не позволю себя бить".
Как я уже сказал, отец намного сильнее меня был физически. И всех нас заставлял проходить через кран.
— Какой кран?
— На даче был вентиль, чтобы открывать воду. Отец всегда выбирал момент, когда народу много, чтобы показать, какой он сильный, и говорил: "Сережа, иди воду открой". Я подхожу к крану, пытаюсь его отвернуть — никак, двумя руками — никак. Тряпку кладу, через тряпку пытаюсь его провернуть. Он говорит: "Ну че воду-то не открываешь?" Я отвечаю: "Да не открывается этот кран". "Как это не открывается?" — демонстративно подходит и одной рукой, пальцами отворачивает кран. Все прошли через этот кран, все до одного. Показывал, какой он физически сильный (смеется). Но у него навыков единоборств не было. Если не занимался единоборствами, толку нет никакого, потому что в единоборствах не сила главное. А знаете что?
— Что?
— Быстрота и техника.
— Вы все еще занимаетесь?
— В последнее время нет. Лень. А так занимался для себя просто, только ОФП. У меня же тут мини-спортзал. И мешок висел здесь. У меня и "лапы" там, и перчатки.
"На "Теплоконтроле" ходил в 114-ю школу. Весь класс приняли в комсомол, одного меня не взяли. Всякие твари пишут, что я обворовывал всех, поэтому не приняли. Врут нагло!" "Первую группировку, на мой личный взгляд, создала Коммунистическая партия" — Давайте о Суконке договорим. На тот момент там уже были какие-то группировки?
— Конечно, были. Первую группировку, на мой личный взгляд, создала Коммунистическая партия, они организовали боевые комсомольские дружины (БКД). Я еще жил в Суконной слободе, а они с мусорами забирали мальчишек, таких, как я, и постарше, в опорный пункт милиции и били их там. И тогда мальчишки выходили оттуда озлобленные… До этих БКД всегда собирались и дрались один на один. Не приветствовалось толпой одного избить. Толпой бить начали в Казани бэкэдэшники — это совершенно точно, меня никто не переубедит.
— А для чего эти БКД создавались?
— Ну откуда я могу знать, для чего они создавались?! Это же не я их создавал.
— Чем они тогда занимались?
— Я говорю же: с мусорами вместе ходили, дежурили, порядок наводили на улицах Казани. Забирали вместе с мусорами мальчишек в свои опорные пункты и там их избивали.
— Вас они тоже поймали?
— Нет, меня не ловили.
— Тогда откуда вы знаете?
— Потому что моих друзей забирали и колотили. Я еще все же маленький тогда был.
— Просто так забирали, ни за что?
— Откуда я знаю? Может быть, и за что-то забирали. Меня не забирали, поэтому я не могу определенно, четко сказать. Я никогда не вру, всегда говорю правду, потому что, когда человек врет, рано или поздно начнет сам себе противоречить. Это же аксиома. Но если мне, конечно, мусор будет говорить: "Скажи правду", — а я за эту правду лет 20 получу или мои друзья, то, конечно, я ему навру, потому что это враг, а с врагом идет война. А закон гласит: искусство войны — это искусство обмана.
— Ладно. Вы говорите, что первые группировки, на ваш взгляд, — это БКД?
— Да, на мой взгляд, это БКД. Первые группировки создали мусора. Когда я переехал на "Теплоконтроль", меня это не касалось. Тогда там никто не выступал, все занимались своей жизнью, ходили тренироваться. Я не участвовал в сборах металлолома, макулатуры и прочего. Я считал это глупостью.
— Не были пионером?
— Пионером я был. Но каким? Я стыдился своего галстука. У меня одного в классе был сатиновый. У всех были шелковые, штапельные галстуки, только у меня сатиновый. И мне было стыдно, что у меня самый плохой галстук в классе. Поэтому, когда из дома выходил, я его снимал и прятал. А сатин, сами понимаете, если раз смял и спрятал, то потом его только выкидывать. Я его и выкинул.
Когда переехал на "Теплоконтроль", ходил в 114-ю школу. Весь класс приняли в комсомол, одного меня не взяли. Всякие твари пишут, что я обворовывал всех, поэтому не приняли. Врут нагло! Мать прибежала: "За что вы его? Почему вы его не принимаете в комсомол?" Они ей говорят: "Если его принимать в комсомол, то кого не принимать?"
А там как получилось? Был случай на уроке физкультуры. Видимо, я набедокурил, уж не помню, что наделал, но ни с того ни с сего Кощей (мы так называли учителя физкультуры) схватил меня за волосы и начал трепать. Я ему по пузу апперкот сунул (боксом же занимался уже) и вырубил его. И вся школа одурела: "Бандюга какой-то растет". А зачем меня за волосы хватать? Не надо было меня хватать — я бы его не тронул.
Меня на деткомиссию вызвали с отцом. Бабки, оголтелые коммунистки, вызывают мальчишек одного за другим и на скандал их провоцируют. Мальчишки начинают орать на них, а бабки кнопку нажимают, и с первого этажа мусора поднимаются: одного мальчишку взяли и увели. Второго вызывают — опять та же история получатся. Опять эти твари сидят, начинают провоцировать, оскорблять: "Ты такой-сякой, тебе не место среди людей и прочее". Выводят из себя, на нервы. И второй мальчишка тоже начал орать, его спровоцировали, там тоже на кнопку нажимают, мусора снизу поднимаются — раз, его тоже уводят.
А я знал, что их отправляют в колонию для несовершеннолетних. В общем, двоих отправили туда. И меня, третьего, вызывают. И начинают меня провоцировать, какой я такой-сякой, учителя взял и ударил, избил. Говорю: "Я его не избивал. Просто он меня схватил за волосы, я хотел вырваться, может, нечаянно его задел". И эти твари на кнопку не нажали. Они меня поставили на учет, но не посадили. Отец мне потом говорит: "Ну ты и хитер. Этих всех упекли, а тебя нет". Первый раз мне обошлось.
"Сын Петра Петелина, который считался одним из главарей банды, был моим близким другом" — И все-таки на Суконке были уже в то время банды?
— Была банда Кромака (банда Кормакова — прим. ред.). Они все с Суконной слободы. С войны пришли — все в наградах, орденах… Все были моими соседями. Славка Петелин — сын Петра Петелина, которого расстреляли. Кто-то их называет бандой Кромака, а кто-то — бандой Петелиных. Их несколько братьев, они тоже были в этой банде. В общем, троих приговорили к расстрелу: Кормакова, Петелина и Бабаева. По делу прошли очень много людей. Вот это была самая настоящая банда. Они вырезали семьями в Казани после войны.
— Почему они такое начали творить?
— Вы поймите, люди, которые пришли с войны, преодолели психологический барьер убийства. Первый раз убить очень трудно, а потом уже легко начинают убивать. Это всем известный фактор.
— Так зачем они убивали, вырезали?
— За деньги, за добро убивали. Очень много народа убили. Но суть не в этом, а в том, что именно по этому делу очень много невинных людей посадили. Они пришли с фронта в 1945 году, а их арестовали в конце 1949-го, мне кажется. Причем арестовали совершенно случайно: они начали у Кремля приставать к какой-то девушке, а мусора влезли и задержали их. И Кромак (Кормаков — прим. ред.) начал орать: "Если вы меня не отпустите, вы сами все будете сидеть". И их уже хотели отпускать, но был какой-то гэбэшник, который не позволил.
Я уже плохо помню эту историю, мне было не особо интересно. Хотя сын Петра Петелина, который считался одним из главарей банды, был моим близким другом. Я жил на улице Суконной, а он — на Качалова. Учились мы все в одной 16-й школе. Славик Петелин был высокий, крупный парень. Но он греблей занимался, а я — единоборствами. Разница большая. На разборки с веслом никто не ходит, а навыки единоборств всегда при тебе.
Как-то этот Славка с суконскими ребятами пристал к Ринату Манты (это главарь "Новотатарских") у кинотеатра "Победа". Тот стоял с красивой девушкой Алкой. Их окружили, начали докапываться до Рината…
— Это когда было?
— Я уже на "Теплоконтроле" жил. Лет 18, может, 19 мне было. Я уже не помню, когда я с Ринатом познакомился. Так вот, я могу тысячу примеров привести, когда я не мог мимо пройти, если видел, что кого-то несправедливо обижают. Я всегда впрягался. Я подошел к Ринатке: "Пойдем отойдем". Ну и Алку с собой позвал. Мы отошли в сторону, я Ринату говорю: "На них внимания не обращай. Забудь о них. Болваны, черт с ними…"
— Вы знали людей с Суконки, которые к нему пристали?
— Конечно. Я же говорю: Славка жил на соседней улице, в одной школе учились, он старше меня на два года. Кстати, я еще мальчишкой был, на Суконке жил, а со мной уже начали считаться, так как я боролся со взрослыми мужиками. Дескать, ты борец, иди поборись с этим. Ну а что с ними не бороться? Они болваны, не понимают, что силы-то не нужно, а надо просто быстро все сделать, технично и правильно. Например, мужик стоит, он же не понимает, думает: "Ребенок". А ребенок прыгает в ноги, за ноги дернул — и по инерции он падает на спину, а я на него запрыгиваю. Вот и все, вся борьба. Это называется "проход в ноги" в вольной борьбе. Не соображают (смеется).
— Значит, к началу 50-х банду Кормакова уже взяли.
— В конце 1949-го или в начале 1950-го, я уже не помню. Хотя их "малина" была в нашем дворе. Они собирались у Ксении Богаткиной — бабушки, которую я, правда, ни разу не видел. Но я знал, что она сидела. Кромак жил с ее дочерью. А внучка Ксении — Зойка Богаткина — верховодила во дворе. Она была яркая, красивая, фигура у нее была интересная. Мне очень нравилась, но Зойка была старше меня намного. Так что в нашем дворе девчонки заправляли, а Зойка самой главной была.
— Она криминальным авторитетом тоже была?
— Нет, она просто очень яркая, была настоящим лидером. В любой компании есть лидер. Не так разве? При чем тут группировка? Они считают, что, если я лидер, значит, у меня группировка какая-то должна была быть.
"Казанский феномен" журналюги и раскрутили, чтобы заработать хайп" "Я перебил всех братьев Романовых, а Кольку не тронул, хотя и знал, что это он воду мутит" — Тем не менее есть даже конкретные названия группировок: и "Тяп-Ляп", и "Жилка"…
— "Тяп-Ляп" — это название от завода. Я туда переехал, никакой группировки там не было, а было сборище, кто откуда переехал: с аулов, разных концов города. Это был район новостроек, а остановка называлась "Теплоконтроль". И сокращенно эту остановку стали называть "Тяп-Ляп". Вот и все.
— То есть никто в районе себя группировкой не считал? Было же какое-нибудь у вас объединение по улицам, району…
— Не было никакого объединения.
— Но как же? Даже книги написаны о казанских группировках.
— Их идиоты пишут. При мне такого не было. Я попробовал посмотреть "Слово пацана" — не смог, для меня это мерзко просто, когда мальчишек ни за что избивают, за какие-то копейки их дубасят. Я мимо пройти не мог никогда. Я сейчас вам могу дать телефоны, позвоните — вам подтвердят, что я не мог пройти мимо. Много таких случаев было. Например, у Наиля Кили был братишка, очень хороший мальчишка, Айдарка. Как-то я иду по улице в Казани, смотрю: маленькие мальчишки играют на проезжей части в хоккей — без коньков, без всего. Судя по всему, этот Айдарка или шайбой, или клюшкой задел какого-то мужика. Два татарина мимо шли. Один схватил этого Айдарку и давай его трясти. Я подхожу, говорю: "Ты че делаешь? Отпусти его". Для меня это болезненный вопрос, так как самого били ни за что.
До сих пор помню, как мой одноклассник Кукушкин сказал, что якобы я ему пальто разрезал. Меня отец убивал за этого Кукушкина, за это пальто. Потом я, когда подрос, сказал ему: "Вот сейчас зачем мне врать? Сейчас ты мне абсолютно ничего не сделаешь, я намного сильнее, чем ты. Помнишь, ты меня убивал за этого Кукушкина, за это пальто? Я это пальто не рвал и не резал. Он обманул или сам порвал… А ты меня убивал. За что ты меня убивал тогда за этого Кукушкина? Я же первый руку на тебя никогда не поднимаю. Ты сам первый лезешь, всегда получаешь и будешь получать, если руку… Больше на меня руку никто не поднимет". После этого драки дома закончились. Он меня больше не касался.
Отец хоть и больной был, но все равно на него иной раз находило. И он в общем-то подарки мне делал. Один раз говорит: "Пойдем в магазин". Я говорю: "Зачем?" Он говорит: "Ну пойдем". Пришли в магазин: "Выбирай все что хочешь. Все тебе куплю".
А еще однажды он купил мне очень красивые часы. И в первый же день авторитет Суконки Володя Твист, мразь конченая, скрысятничал у меня. Он работал кочегаром, зимой толпа бездельников собиралась у него в кочегарке. Володя был крысой, ни на что не способен. Короче, мы все суконские пошли купаться на Казанку. В часах же не полезешь в воду. Я часы снял, положил и пошел купаться. Прихожу назад — часов нет, а эта тварь сидит и ухмыляется. Он был старше меня, а я еще ребенком был, поэтому ничего ему не сказал. Потом Володя ушел в армию, а я уже поднаторел, переехал на "Теплоконтроль". Со мной уже многие боялись связываться.
— Почему?
— Потому что они думали, что я малолетка, а потом не могли поверить, что сопливый ребенок может такое творить. Тем более в школе учителя физкультуры нокаутировал. Короче, когда Твист пришел из армии, власть сменилась, на Суконке уже Слава Петелин, мой близкий друг, заправлял и издевался над ним.
— А кто такие братья Романовы?
— Тоже из Суконной слободы переехали. Вообще на "Теплоконтроле" многие оттуда были. Разные идиоты пишут, что меня якобы там избили. Никогда меня никто и нигде не бил. Наоборот, там встретили очень хорошо, потому что у меня и родственники туда переехали, например Леха Паленый, дядька. Тетя Паня, его жена, была двоюродной сестрой моего отца, а он всем говорил, что он мой дядя.
Братья Романовы встретили меня там в общем-то как своего, как суконского. Потом кого-то из них посадили, кто-то из них в армию ушел. Их пять братьев было. Колька — моего года, самый младший. Он думал, что все по наследству ему перейдет, но почему-то так не получилось, почему-то окружающие больше начали ко мне уважение испытывать, чем к нему. И он начал керосин лить этим братьям Романовым, те стали кидаться на меня. Пришлось всех нокаутировать. Я перебил всех братьев Романовых, а Кольку не тронул, хотя и знал, что это он воду мутит. А пишут, что меня избили…
Хотя однажды мне здорово перепало на "Теплоконтроле". Иду смотрю: шоферы-междугородники докопались до Кияма — моего старшего товарища. Я влез, как всегда, мне же больше всех надо было. Раньше меня как будто в задницу шилом тыкали, я не мог мимо пройти, когда видел, что кого-то несправедливо обижают.
Шоферы смотрят и думают: "Че сопляк лезет?", — и начинают со мной разговаривать… Короче, они вымогали у него, и мне пришлось применить свои навыки. А Ильдус, глава этих междугородников, мне говорит: "Пойдем один на один". Я говорю: "Ну пойдем". Короче, мы с ним вышли, он здоровый такой — и упал. Они толпой на меня все накинулись. Как сейчас помню, бьют, а я в блок встал, ухожу от ударов, думаю: "Бить не могут". И вдруг по башке — бам! У меня в глазах звезды, думаю: "Какой пацан за меня взялся!" Второй удар — бам по башке! Я по пояс в крови, мне здорово в двух местах башку проломили. Думаю: "Нет, сейчас меня вырубят". И я проход им в ноги сделал, борцовский прием (смеется). Выскочил из-под них и давай их направо-налево вырубать. Удары мощные у меня были, с обеих рук. Они разбежались. Хотел догонять, но подумал, что все увидят, что я в крови, и будут злорадствовать. И тут ко мне Сашка Михеев, брат будущей матери моих детей, подходит и говорит: "Вон тот тебе голову проломил". А я смотрю, там такой малахольный (нецензурное слово — прим. ред.) стоит. А я его даже ни разу не ударил. Тут у меня замкнуло, я два кирпича хватаю и как дал ему по башке! Чуть не убил! Эти опять на меня накинулись, я еще несколько человек положил. Единственный раз я был по пояс в своей крови. А эти твари пишут, что меня наконец-то избили.
— Кем были эти междугородники?
— Шоферы. Следующая остановка после "Теплоконтроля" — "АТХ-1". Я даже в 18 лет пришел туда работать. Мне предложили стать начальником второй автоколонны. В ней были и легковые машины, и междугородные, и бензовозы. Самая в общем блатная колонна была, где очень много денег крутилось. Эти междугородники никому не подчинялись, никого не признавали. Они могли не приезжать месяцами в гараж, и денег у них было много. Директором первого автохозяйства в то время был Михаил Кондратьевич Розенберг. Ему хотели присвоить звание Героя Социалистического Труда за выдающиеся достижения в экономике, так как это было единственное предприятие, где уже тогда были электронные расчеты.
Так вот, водители, если приезжали в гараж, ставили машину на ремонт, а чтобы угостить слесарей и прочее, устраивали грандиозные пьянки. По "бухаре" они гоняли всех подряд: и начальников колонны, и Розенберга, и кого угодно. Они никому не подчинялись, вольница была. Вольница была, оттого что денег было много.
Я в 18 лет получил права, пришел к ним работать. А они же знают, кто я, и начали: "Давай мы тебя устроим, на „междугородку" садись, вместе с нами будешь, денег много". Мне дали огромную фуру. Я никак не мог понять, как ее задним ходом подгонять под загрузку и разгрузку. Для этого навык нужен. А я только права получил. Попробовал и думаю: нет, это у меня не получится (смеется). Короче, я не стал междугородником. Мне дали бензовоз. Там поменьше денег, но все равно по тем временам 500–600 рублей получали.
— Зарплату?
— Нет, левых денег только. Несколько дней я на бензовозе поработал.
"У вас в газете Юрий Марухин пишет: 100 тысяч долларов со двора собирали. Врет нагло! Они схему организовали с крошкой на "Оргсинтезе". Полиэтиленовая крошка продавалась, но была в дефиците в 90-е годы. И они схему выстроили, внедрились на "Оргсинтез", получали с крошки деньги" "То, что Марухин пишет, только идиот может схавать" — Итак, вы переехали на "Теплоконтроль", и Романовы на тот момент были там главными? То есть группировка уже тогда была какая-то там?
— Никакой группировки не было. Просто их пять братьев было — болванов, и еще с Суконной друзья приезжали, помогали им. Поэтому они наглели.
— И что они делали? Чем занимались?
— Ничего, просто идиоты были, наглое хулиганье.
— То есть вы считаете, что не было никогда никаких группировок? Например, "Жилки"…
— Банда Кормакова была, "Жилка" была. У вас в газете Юрий Марухин пишет: 100 тысяч долларов со двора собирали. Врет нагло! Они схему организовали с крошкой на "Оргсинтезе". Полиэтиленовая крошка продавалась, но была в дефиците в 90-е годы. И они схему выстроили, внедрились на "Оргсинтез", получали с крошки деньги.
Со двора как можно получить 100 тысяч долларов? Это невозможно! Со двора никто отдавать не будет никогда (смеется). И то, что Марухин пишет, только идиот может схавать. Они все получали с "Оргсинтеза", они держали "Оргсинтез". Там какие-то свои схемы были, я не вникал.
— Что значит "держали"?
— Просто находили общий язык с теми, кто отпускал эту крошку. Например, чиновник сидит, который подпись ставит — "отпустить столько-то", он же боится за свою шкуру. Он боится, что если его поймают, то срок получит за это. Поэтому он делает "прокладку". "Прокладка" — это "Жилковские" были, понимаешь? Если к чиновнику кто-то обращается, он говорит нет, несет всякую ерунду, а потом дает "наколку" "Жилковским". "Жилковские" подходят к этим людям и говорят: "Мы можем все это устроить". Понимаешь? Вот и все, простая схема.
— Значит, группировки все же были. Люди районами объединялись… Вы же говорите о "Жилке".
— Я не знаю. В общем, когда я сидел, они уже поднялись.
— А была группировка "Тяп-Ляп"?
— Мы ни с кого деньги не собирали. Какая это группировка?
— Какой-то общак, что-то было?
— Никакого общака не было.
— Но вас считают одним из лидеров группировки.
— Ну само собой, я и не скрываю, что выделялся среди всех.
— А что значит "выделялся"?
— Я просто физически, морально превосходил всех. Я же говорю: когда переехал на "Теплоконтроль", на меня многие кидались, кто постарше, освободился, с армии пришел.
— То есть на тот момент, когда вы туда приехали, не было группировки "Тяп-Ляп"?
— Не было никакой группировки.
— Но о ней же говорят. И набег на Ново-Татарскую слободу был.
— Когда этот набег был, я уже находился в местах лишения свободы. Это документально подтверждается. Я с 1974 года сидел, а набег был в 1978-м. Документально подтверждается, что я с 1974 года не жил в Казани.
— Но откуда возник тогда, на ваш взгляд, "казанский феномен"?
— Журналюги и раскрутили, чтобы заработать хайп, я так думаю.
— То есть, на ваш взгляд, не было никакого бандитизма в принципе? Про "Жилку" же признаете, что она была.
— "Жилка" — это другое дело, другое время, все меняется. Как вы понять не можете? Жизнь не стоит на месте.
— Объясните мне.
— Вы такой, как были вчера, уже не будете никогда.
— Да, в одну реку нельзя войти дважды.
— Вот именно, в одну и ту же реку нельзя входить дважды. Я с 1974 года не живу в Казани!
— А до 1974-го?
— С кого там было собирать-то? С таких же нищих, как и я? В то время таких ворюг не было. Ведь никто не крутил такие схемы. Только эти Радомир Иванович и Михаил Кондратьевич крутили какие-то свои схемы.
— Это кто?
— Это начальство первого автохозяйства, где я работал.
— В 60–70-е годы уже было опасно на улице?
— В Казани всегда было опасно. Когда там было спокойно?
— А в чем особенность Казани, почему она так опасна?
— Не знаю почему. Я могу сказать только то, что до 1949 года ужас на всю Казань наводила банда Кормакова. Но это было другое время совершенно.
— А в ваше время?
— Я ни на кого не нападал, на меня нападали. Я был молодой, и все думали, что малолетка, наглый.
— Подождите, вы говорите, что были лидером, выделялись. Значит, к вам же прислушивались, вокруг вас какое-то сообщество было?
— Это уже потом началось, когда все увидели, что со мной в общем-то связываться крайне опасно. После этого начали остерегаться связываться со мной. Вот и все.
— Вы в 14 лет переехали на "Теплоконтроль". Когда вы стали таким, когда на вас никто не нападал?
— Почему не нападали? Один раз я уже взрослый был. Моя родная сестренка бежит — мы стоим, человек 5 или 6, на "Теплоконтроле". Она бежит и за меня начинает прятаться. А ее стараются схватить, я говорю: "Стоп-стоп-стоп! Вы че ее хватаете?" И один идиот (смеется) мне удостоверение показывает, говорит: "Я начальник БКД". Я клянусь, не успел никого ударить, они все упали сразу. Разве я на кого-то напал? Я никакую команду никому не давал.
— Не вы?
— Не я. Я никого пальцем не ударил, клянусь. Танька подтвердит, хотя она сейчас враг мой (смеется). Она со мной не разговаривает, не общаемся с ней.
— Все равно в то время вы были главным. Вы считали себя таким?
— Я считал, что любому могу сдачи дать, что всегда отвечу за себя, за своих друзей, кто бы это ни был (усмехается). Там один главный освободился, огромный мужик такой. Мы стоим на углу, как всегда. Мать моих детей Сашки и Димки на "Теплоконтроле" стоит. Два огромных мужика идут, она худенькая. Ну он взял ее и швырнул на меня. И дальше они пошли, герои. Я: "Ну-ка стой!" Он подходит ко мне, такой верзила. Я справа ударил — промахнулся, он голову убрал. А мне разницы нет, с какой руки ударить — слева ударил — и наглухо он лег. Второго Калачан забил. Вот это были авторитеты, которые поосвобождались и вели себя так с мальчишками, а мальчишки-то зубастые оказались, не по зубам им пришлись.
— И авторитетом стали вы?
— Нет, зачем? Со мной просто опасались связываться. Один раз в футбол играли между "Калиновскими" и "Теплоконтролем". Жора Майна как бы авторитет у "Калиновских" был. Он по мячу пинал, а у него валенки с галошами были. И галоша мне влетела прямо в лицо. Зимой. А мерзлая галоша! У меня искры из глаз полетели. Я за лицо схватился. А он смеется. Я говорю: "Жора!", — слева ударил его, чтобы не смеялся.
— Он хоть жив остался?
— Он жив остался. Потом подошел ко мне и говорит: "Смотри, что ты со мной сделал". Говорит, раза 3 или 4 челюсть ломали, она плохо срастается. "Ты мне, — говорит, — всю челюсть раздробил". Смеяться не надо было (смеется). Вот такие вещи происходили. Люди опасались просто связываться со мной.
"Если на то пошло, то создателями считаются только я и мои близкие друзья — Фарид Дунька и Рафка Чапай" — Какова тогда была роль Скрябина и Джавды?
— Скряба — тварь. Это был крыса. Он и по зоне крыса. Я за каждое свое слово отвечаю. Его убили тепловские наркоманы. Я писал, что на "Теплом" были наркоманы. Этот Слон со всей своей шелухой — все были наркоманами… Слон убил Скрябу. Я на него внимания не обращал. А Скряба их использовал: он брал заказы и, как всегда, крысятничал. Те за копейки, видно, убивали, а потом, хотя они и наркоманы, прочухали (смеется), что крысятничают у них. Поэтому они и убили Скрябу.
— А чьи заказы он брал?
— Ну это пусть мусора ищут. Зачем я буду эти вещи рассказывать? Легко найти и узнать, с кем Скряба сотрудничал, откуда деньги получал. Это же все мусорам должно быть известно.
— Скрябина все равно уже нет.
— И что? А я зачем на себя буду брать роль доносчика? Пусть мусора сами работают, они за это деньги должны получать, а не под пытками показания выбивать.
— Но как раз Скрябина, Джавду и вас называют лидерами "Тяп-Ляпа"…
— Это идиоты называют! Идиоты! Если на то пошло, то создателями считаются только я и мои близкие друзья — Фарид Дунька и Рафка Чапай. И еще Володя Богомолов. Все остальные лишь потом примкнули. Все эти Скрябы и прочие потом прибились уже, примазались к сильным мира сего, так назовем (смеется).
— В каких отношениях вы были со Скрябиным?
— Я считал его за мразь. Могу такой пример привести. Как сейчас помню, это была демонстрация 7 ноября и моя жена заманила меня с детьми туда. Никогда не ходил, а тут поперся. В общем, по очереди несли детей на руках. Она шла впереди, я — сзади. Она поскользнулась, ее молодой высокий и красивый парень подхватил, помог ей. Но мне показалось, что слишком он ее придерживает за талию. За попу он ее не трогал, конечно, но за талию начал… Мне показалось, долго держит. Я говорю: "Ну хватит, подержал — спасибо. Хватит ее прижимать-то". И наши отношения с ним стали накаляться. Я ему говорю: "Ты чего хочешь-то? Пойдем во двор зайдем — тебя оттуда на скорой помощи увезут" (смеется.) А эта сволочь оказалась футболистом. Три брата Антоновичи — очень известными людьми они были, жили около "Буревестника". Короче, этот Антонович меня с башки ударил. У меня шапка слетела. Я шапку поднял — она дорогая была — раскачал, слева сбоку ударил, он упал (смеется). И тут мусора налетели, скрутили меня, привели в опорный пункт.
Главный у них спрашивает: "За что вы его привели?" Он говорит: "Убил кого-то, сейчас труп принесут". Отвечаю: "Я не убил его! Просто человек сознание потерял, сейчас очухается" (смеется.) И приносят — это Антонович. "Вот, — говорят, — труп". Я отвечаю: "Нашатырки ему дайте понюхать, очнется" (смеется.) Антонович очухался, ему говорят: "Пиши на него заявление". А он блатной же, тоже в авторитете эти братья Антоновичи были. Говорит: "Я ничего писать не буду" (смеется.) Мусора ему говорят: "Ну ладно, иди тогда, если писать не будешь. Мы без твоего заявления ничего не сможем сделать, но мы его придержим, чтобы он тебя не догнал и еще раз не уложил".
Короче, Антонович уходит. Меня подержали там. Я выхожу, Антонович стоит и м